На сцене Харьковского академического русского драматического театра им. А. С. Пушкина второе дыхание получил спектакль «Поминальная молитва» по пьесе Григория Горина, поставленный народным артистом Украины Александром Барсегяном в марте 1990 года.

На протяжении первых десяти лет спектакль считался жемчужиной репертуарной афиши театра им. А. С. Пушкина. В нем были собраны лучшие творческие силы труппы. Роль Тевье превосходно играл народный артист Украины Евгений Лысенко, а народный артист Украины Борис Табаровский в образе Лейзера пленял зрителей искрометной иронией, скрывающей под собой глубокие психологические пласты сложной человеческой драмы.

Удачно подобранный состав исполнителей остался в памяти крепкими актерскими удачами Надежды Паницкой (Цейтл), заслуженной артистки Украины Татьяны Титовой (Хава) и, конечно же, потрясающей работой заслуженной артистки Украины Виктории Тимошенко в роли матушки Голды.

Когда ушли из жизни талантливые артисты Евгений Лысенко и Борис Табаровский, художественное руководство поставило под сомнение дальнейшую сценическую жизнь «Поминальной молитвы», опасаясь, примет ли зритель новых исполнителей в ролях так полюбившихся им героев спектакля. Впоследствии Тевье сыграл заслуженный артист Украины Николай Криворучко, а Лейзера — заслуженный артист Украины Анатолий Лобанов.

Ныне же в образе Тевье-Тевеля (прежний исполнитель по состоянию здоровья оставил театр) на сцене предстал народный артист Украины Юрий Головин. Еврейский молочник будто ждал этого часа. Он сразу и без малейшего сомнения доверил Головину свою судьбу. Какое слияние, какое нежное чувство, какая смелость и страстное желание состояться тут же, на наших глазах, в единстве характера Тевье и таланта Головина! Артист шел как по краю пропасти, когда обуревает не страх, а желание преодолеть нечто очень опасное, но необходимое для того, чтобы спасти в себе то, что вот-вот может быть утрачено навсегда. Помните, как у Пушкина: «Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья…»

Необходимо подчеркнуть, что в творческой судьбе Юрия Аркадьевича было много интересно сыгранных ролей, среди которых есть этапные, я бы сказал, культовые для актерской карьеры персонажи. Мекки Нож в «Трехгрошовой опере» Б. Брехта, Лука в «На дне» М. Горького, Гаев в «Вишневом саде» А. Чехова, Подколесин в «Женитьбе» Н. Гоголя, Кент в «Короле Лире» В. Шекспира, Оргон в «Тартюфе» Ж.-Б. Мольера, Мартиан в «Адвокате Мартиане» Л. Украинки — столь разные, но одинаково сложные сценические герои. Можно ли с кем-то из них провести параллель, чтобы хоть как-то поставить сложную натуру Тевье в один ряд уже сыгранных Головиным ролей? Пробовал, — не получилось. Если в свое время горьковский Лука тянулся, «шурша шлейфом» в новых работах актера, то в этот раз он исчез, хотя по возрасту и характеру мог проявиться в характере Тевье достаточно зримо.

Умный актер отказался от всех наработок, которые волей-неволей всегда давали о себе знать. Начинать с «чистого листа» на новой сцене, имея опыт и собственную сценическую интонацию, — поступок рискованный, но единственно верный. Анализируя творческий путь Головина, прихожу к выводу, что перед нами уже не просто народный артист, а незаурядная личность. Ему нет необходимости прятаться за маску кем-то придуманного художественного образа, а появилась потребность внутреннего перевоплощения, когда актер отказывается быть только последователем замысла драматурга, а по своему усмотрению обогащает роль неузнаваемыми чертами, непредсказуемыми реакциями и поступками.

С ролью Тевье-молочника к зрителям пришел новый Головин, легко узнаваемый внешне, но в корне пере­осмысливший методы работы над сценическими персонажами. А это, господа хорошие, означает, что в творчестве Юрия Головина начался новый этап, вселяющий надежды на оригинальные и психологически интересные сценические трактовки ролей в комедиях, трагедиях и драмах.